О способности русских прощать врагов

Милосердие и способность прощать врагов всегда отличали русских людей. Свойство быть милосердным не только к род­ным и близким, но и к чужим - это требует от человека трудов и напряжения сил.

Но проблема данного текста заключена не только во все­прощении; она ещё в более сложных ситуациях, которые могут возникнуть в жизни. Человек может оказаться перед выбором: должен или не должен он прощать врагам боль за свою рас­терзанную землю, за искалеченные судьбы соотечественников и надругательство над всем для него святым.

Комментируя данную проблему, следует сказать, что не все русские люди и на фронте, и на освобождённых от оккупантов территориях были способны простить непрошеных гостей за причинённое зло. И быть непримиримыми для наших людей в этих условиях - это становилось их выстраданным правом.

Однако мнение автора в тексте видится очень чётко. Люди России, и воевавшие, и гражданское население, в большинстве своём не были враждебно настроены по отношению к пленным немцам. Все понимали, что плен - это следствие той же войны, которая перемолола жизни и судьбы миллионов ни в чём не повинных людей. При этом кем бы они ни были, воинство ка­ких бы армий ни оказывалось во власти победителей, сами по­беждённые были не в силах что-либо изменить в своей судьбе. Однако подходы к пленным русским и пленным гитлеровцам, которые осуществлялись «другой» стороной, были резко про­тивоположны по своему характеру. Фашисты целенаправленно уничтожали попавших в плен воинов Красной Армии, а наше командование сохраняло жизнь немецким военнопленным.

Я согласен с позицией автора и подтверждаю её следующим первым примером. Исполненным высокого гуманизма было отношение русских к пленным также и в войне 1812 года. В ро­мане Л.Н. Толстого «Война и мир» есть сцена: главнокоман­дующий русской армией Кутузов осматривает свои полки после победного Красненского сражения и благодарит их за ратные подвиги. Но при виде тысяч больных и изнурённых пленных французов взгляд его становится сочувствующим, и он говорит о необходимости «пожалеть» побеждённого врага. Ведь настоя­щие воины сражаются с противником в открытом бою. А когда он повержен, спасать его от верной гибели становится долгом победителей.

Второй пример в доказательство правоты позиции автора я привожу из жизни, основываясь на реальных фактах. Колонну военнопленных немцев под конвоем вели по улице маленького городка. Русская женщина вынесла три варёных картофелины и два куска хлеба - всё, что было в доме из еды в этот день, и от­дала пленному болезненного вида, еле передвигавшему ноги.

В заключение можно сказать, что высокий гуманизм русских людей проявлялся в великодушном отношении к побеждённому противнику и в умении отличить подлинных врагов от тех, кто оказался в гуще кровавых событий не по своей воле.

Здесь искали:

• есть в логике нашей изъян что прощаем врагам не прощаем друзьям сочинение
• проблема отношения победителей к поверженному врагу
• проблема сострадательного отношения к пленному врагу аргументы

Республиканская конференция школьников

Изучаем международное гуманитарное право: развитие

правовой системы в России и мире»

Направление : Международное гуманитарное право

Секция : Отражение норм МГП в литературе и искусстве.

Тема:

ученицы 10 класса

МОУ «СОШ №3» с. Атажукино

Баксанского района КБР

Нагоевой Залины Артуровны

Руководитель:

учитель русского языка и литературы

Шогенцукова Рима Юрьевна

Содержание

I . Введение

I I .Основная часть:

Международный комитет Красного Креста и международное гуманитарное право.

Положение советских военнопленных в плену у немцев на примере

рассказов М. Шолохова «Наука ненависти», «Судьба человека».

повести К. Воробьева « Это мы, господи!», «Язык» мой – враг мой».

3.1. Положение немецких военнопленных в советском плену на примере

рассказа Г.Цыпленковой «Конопатый».

3.2. Последние свидетели.

4. Воспоминание ветерана ВОВ, бывшего в плену у немцев.

III .Заключение.

Литература и источники.

I . Введение

Одной из самых жестоких форм силового соперничества является война. Часто ее удары обрушиваются на тех, кто не участвует или перестал участвовать непосредственно в боевых действиях, например, на мирных жителей, раненных, пленных.

Война... Вооруженный конфликт... Если противоборствующие стороны не могут или не хотят преодолеть разногласия путем мирных переговоров, они обращаются к оружию. Так было всегда. Почти невозможно отыскать в стройном шествии веков столетие, никогда не говорившее на языке военной истории. Вооруженные конфликты остаются реальностью и нашего времени.

Вооруженный конфликт – это всегда человеческая драма: люди изо дня в день сталкиваются со смертью, произволом, ненавистью, лишениями. Военные действия уносят жизни и делают калеками миллионы людей, пополняют списки пропавших без вести, оставляют страшные разрушения.

В наше время регулирование поведения участников вооруженного конфликта осуществляется с помощью норм международного гуманитарного права. Это значит, что даже у войны есть свои пределы, и она должна вестись по правилам.

Произведения художественной литературы отличаются гуманистической направленностью. Вот почему важно рассмотрение художественных литературных произведений с точки зрения, принципов международного гуманитарного права. В произведениях о войне наиболее ярко проявляются отношения к пленным, поэтому предметом исследования являются произведения художественной литературы.

Актуальность данной темы заключается в том, что в современном обществе происходили и, к сожалению, происходят вооруженные конфликты. Но не всегда руководствуются взрослые нормами международного гуманитарного права.

Целями данной работы являются:

1)Привлечение внимания сверстников к последствиям чрезмерного насилия во время вооруженных конфликтов;

2) Создание условий для понимания необходимости регулирования поведения участников вооруженного конфликта с помощью правовых норм; 3) Содействие формированию таких качеств личности, как уважение к жизни и человеческому достоинству жертв войны, сострадание и милосердие к беззащитным.

Для достижения целей были поставлены следующие задачи:

Ознакомиться с положениями четырех Женевских конвенций и Дополнительными протоколами к ним;

Рассмотреть произведения художественной литературы с точки зрения принципов международного гуманитарного права;

Выявить положение советских военнопленных в плену немцев на примерах произведений художественной литературы;

Выявить положение немецких военнопленных в советском плену;

Рассмотреть воспоминания ветерана великой Отечественной войны с точки зрения принципов Международного гуманитарного права.

Для решения поставленных задач были рассмотрены рассказы М.Шолохова «Наука ненависти», «Судьба человека» автобиографическая повесть К. Воробьева - “Это мы, господи!”, рассказ К.Воробьева «Язык» мой – враг мой».

Изучены Женевские конвенции от 12 августа и Дополнительные протоколы МККК 1977года. Архивные материалы сельского музея, воспоминания моего односельчанина, ветерана Великой Отечественной войны Хоконова А.Т., очевидца страшных дней в немецком плену, стали еще одним доказательством несоблюдения норм Международного гуманитарного права.

II . Основная часть.

Международное гуманитарное право и Международный Комитет Красного Креста.

Правила ведения военных действий возникли еще в глубокой древности. Отдельные обычаи, когда военачальники не позволяли своим подчиненным казнить пленных, требовали гуманного обращения с ними, призывали щадить гражданское население, со временем оформились в нормы обычного права, которыми противоборствующие стороны руководствовались в период войн. Договорное же оформление этих правил началось только во второй половине X 1 X века.

В 1864 г. в Женеве была принята конвенция об улучшении участи раненных воинов в действующих армиях.

2. Положение советских военнопленных в плену у немцев.

В становлении международного гуманитарного права большую роль сыграла Россия. Для российских воинов было характерно и традиционно стремление к соблюдению обычаев войны, базирующихся на представлении о воинской чести и достоинстве. В кодексе чести обязывает его «предпочитать честный бой; соблюдать кодекс военной морали, законы и обычаи войны, руководствоваться военной необходимостью, проявлять человеколюбия и гуманность, милосердие к побежденному противнику, военнопленным, гражданскому населению, не допускать неоправданных разрушений».

Произведения художественной литературы о войне позволяют проанализировать и прокомментировать факты и идеи с позиции международного права.

Война! Особенности этого тяжелого времени диктуют непримиримое отношение к врагу. Следовательно, во время войны военнопленные из рядов тех, кто вторгся на чужую территорию – это зверь, нелюдь, лишенный каких-либо человеческих качеств.

Войны захватнические или освободительные, это один из аспектов, который влияет на отношение к военнопленным.

К захватчикам более жесткое отношение, чем к освободителям. И это неудивительно, так как тот, кто защищает свою родную землю, рожденный и вскормленный этой землей, дерется за каждый ее сантиметр, за каждую травинку и былинку. Попав на чужую территорию, от рук захватчиков страдают и мирные жители. А это чьи-то родные и близкие. И тогда месть поселяется в сердца людей и постепенно овладевает ими .

С теми же чувствами воюют прошедшие ужасы плена, и тому наглядный пример из рассказа М. Шолохова «Наука ненависти» 1942г. Лейтенант Герасимов, побывал в плену и испытал все тяготы плена: «Били в лагере кулаками, палками, прикладами. Били так просто, от скуки или для развлечения… Спали мы прямо в грязи, не было ни соломенных подстилок, ничего. Собьемся в тесную кучу, лежим. Всю ночь идет тихая возня: зябнут те, которые находятся сверху. Это был не сон, а горькая мука». Последние слова, по-моему, имеют двойной смысл. После освобождения из лагеря возвращается на фронт, но не может видеть живых гитлеровцев, «именно живых, на мертвых смотрит ничего… даже с удовольствием, а вот пленных увидит и либо глаза закроет и сидит бледный и потный, либо повернется и уйдет». Очень показательны слова главного героя: «…И воевать научились по-настоящему, и ненавидеть, и любить».

Особым произведением, поднявшим проблему психологии личности во время войны на новую высоту, является знаменитый рассказ М.А Шолохова «Судьба человека».

Перед читателем предстает не просто история жизни солдата, а судьба человека, воплотившего в себе типические черты национального русского характера.

Приведем примеры нарушения норм современного МГП из рассказа Шолохова «Судьба человека»

Автобиографическая повесть - “Это мы, господи!” была написана К. Воробьевым в 1943 году. Ровно 30 дней находясь в подполье, зная, что смертельная опасность рядом и надо успеть, писал автор о том, что довелось ему пережить в фашистском плену. Страшные картины проходят перед глазами читателя: “Стриженые головы, голые ноги и руки лесом торчат из снега по сторонам дорог. Шли эти люди к месту пыток и мук - лагерям военнопленных, да не дошли, полегли на пути... и молчаливо и грозно шлют проклятья убийцам, высунув из-под снега руку, словно завещая - Мстить! Мстить! Мстить!”

3. Положение немецких военнопленных в Советском плену.

А каково же было положение немецких военнопленных в советском плену? Ярким примером соблюдение норм МГП по отношению к вражескому военнопленному может служить рассказ Г. Цыпленковой «Конопатый». Это история о военнопленном немце, который, как и сотни других пленных, строил новый мост через овраг в провинциальном городке. В этом рассказе видно как соблюдались нормы современного МГП по отношению к немецким пленным.

1. Воспоминания ветерана Великой Отечественной войны бывшего в плену у немцев.

Не менее интересно рассмотреть и воспоминания ветеранов, находившихся в плену в годы Великой Отечественной войны.

Вот что рассказал участник Великой Отечественной войны Хоконов Асламурза Титович: «До войны я работал фельдшером. С началом Великой Отечественной был призван в Красную Армию – в 115-ю Кавдивизию. В боях под Большой Мартыновкой попал в плен. Ночью же мне удалось бежать. Днем я прятался под скирдами соломы, а ночами шел. Однажды я встретился с колонной наших военнопленных. Хотя на мне была гражданская одежда, немцы погнали и меня с этими военнопленными на запад. Страшное было это время. Фашисты очень издевались над нами, а мы были голодные и измученные. Помню, как они высыпали зерно на землю, а тех, кто бросался туда, расстреливали на месте. Несколько дней мы шли через деревни, и, если мирные жители бросали нам хлеб и продукты, их расстреливали. Мой комсомольский билет был вшит в карман пиджака, иначе за это меня могли расстрелять, как и многих других военнопленных. После неудачной попытки к бегству, на меня, голого, пустили овчарок. Они меня чуть не растерзали, но я чудом выжил. Через месяц оказался в концлагере «Дахау». Здесь я помогал русскому врачу, как фельдшер. Со мной оказались три моих земляка: Жемухов Кашиф с нашего села, другие – с с.Кызбурун-2 и с.Куркужин. Их фамилии, к сожалению, я не помню. Однажды я украл для них буханку хлеба и этим спас земляков от голодной смерти. Даже после войны Кашиф мне говорил: «Миша, если бы не ты, мы бы не выжили». Помню еще, как один предатель донес на меня. После этого меня очень жестоко избили. Я бы не выжил, если бы не американцы, которые освободили нас из концлагеря. В конце 1943 года, из-за опасности гангрены, мне ампутировали обе ступни». К сожалению, Асламурза Титовича сегодня нет уже в живых.

Эту историю нам рассказал сын Хоконова А.Т. –наш бывший учитель истории МОУ «СОШ №3» с.п. Атажукино Хоконов Х.А.

5. Заключение

Прочитав произведения художественной литературы, в которых поднимается проблема отношения к пленным, невольно задаешься вопросами: Совместимы ли понятия «пленный» и «личность»? «Пленный» и «достоинство»? Всякий ли пленный обладает честью и достоинством? На эти вопросы, как видно есть ответы.

В заключении своей работы, я пришла к такому выводу : Совершенно не обязательно сострадать или испытывать какие – либо положительные чувства к пленному вражеской армии. В то же время и чувство ненависти не должно помешать соблюдению основного гуманитарного правила: военнопленный имеет право на гуманное обращение.

Участь человека, оказавшегося в плену, зависит от соблюдения норм международного гуманитарного права.

Эти нормы распространяются не только на тех, кто взят в плен, но и на всех воюющих, где бы они не находились: на суше, на море, в воздухе.

Список использованной литературы.

Архивные материалы о ветеранах.

Воробьев К.Д. «Повести и рассказы»

Воспоминание ветерана Великой Отечественной войны из с.Атажукино Хоконова А.Т.

Женевские конвенции от 12 августа 1949 года. Дополнительные протоколы.М. МККК.1977 г.

Шолохов М.А. «Рассказы». М.»Художественная литература. Классики и современники».Л.1983 г.

Цыпленкова Г. «Конопатый». Ж. «Костер» 2003 г. №5,6.

Нальчик, 2013 г.

Под этим понятием подразумевается целый ряд соглашений, включая четыре конвенции и три дополнительных протокола, подписанные в течение длительного периода времени вплоть до 2005 г. Все они в той или иной степени касаются различных аспектов международного гуманитарного права. Нас интересуют документы, принятые до начала Второй мировой войны. В августе 1864 г. 12 государств, присутствовавших на дипломатической конференции в Женеве, ввели известную нам символику Красного Креста и подписали «Женевскую конвенцию об улучшении участи раненых солдат на поле боя». Россия в работе данной конференции участия не принимала, но подписала конвенцию в 1867 г. Германию в ее современном понятии на конференции представляли отдельные государства: Баден, Гессен, Пруссия и Вюртемберг. Германская империя, как новое государственное образование, основанное в 1871 г., подписала соглашение лишь в 1907 г., что было связано с затяжками в ратификации отдельными субъектами, в основном по причине трений между Австрией и Пруссией. В короткий срок после подписания конвенции в научном мире Европы появились публикации с критикой положений соглашения с точки зрения его догматизма и несоответствии современным условиям. В 1906 г. первая Женевская конвенция была переработана и принята в измененной редакции. Крайне важным изменением была отмена прежней поправки, предписывавшей соблюдение условий конвенции только странами-подписантами. Данные изменения были также одобрены Германией и Россией. Первая Женевская конвенция в редакции 1906 г. использовалась для разработки текста Гаагской конвенции 1907 г., что позволяет говорить об общей гуманитарно-правовой базе двух международных соглашений.

ADN-ZB/Archiv
II. Weltkrieg 1939-1945
An der Front im Süden der Sowjetunion; Juli 1942
Gefangene Rotarmisten müssen ihren Durst an einem Tümpel stillen.
Aufnahme: Gehrmann

В июле 1929 г. в Женеве были подписаны три новых соглашения гуманитарного права: «Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях» (модернизированный вариант соответствующего соглашения 1864/1906 гг.), «Об улучшении участи раненых, больных и жертв кораблекрушения в Военно-морском флоте» и, наконец, «Об обращении с военнопленными».
Новый международный акт касательно гуманного обращения с пленными военнослужащими противника состоял из 97 статей и был заметно объемнее Гаагского документа 1907 г. Непосредственно в ст. 1 говорилось о том, что положения данного соглашения распространяются на лиц, перечисленных в ст. 1, 2 и 3 Гаагского соглашения 1907 г. В ст. 89 присутствовала прямая ссылка на Гаагские конвенции 1899 и 1907 гг. Основные положения и нововведения данного документа:

Ст. 2 подчеркивала, что военнопленные находятся во власти неприятельской державы, но отнюдь не отдельной воинской части, взявшей их в плен. С ними необходимо постоянно обходиться человечно, защищать от насилия, оскорблений и любопытства толпы. Статья запрещала репрессии по отношению к ним.

Ст. 3 впервые говорила об особом обращении с пленными женщинами («в соответствии их полу»).

Ст. 4 строго регламентировала, в каких случаях возможно различное содержание военнопленных, что являлось значительным уточнением в сравнении с 1907 г.

Ст. 5 запрещала оскорбления, издевательства и угрозы, если пленный отказывается сообщать сведения военного характера.

Ст. 10 предусматривала гарантии для гигиены, здоровья, отопления и освещения в зданиях для размещения военнопленных.

Площадь помещений и индивидуальное пространство в распоряжении военнопленного должны были быть не меньше, чем у солдата державы, в руках которой находился пленный.

Авторы конвенции зафиксировали в ней важное новшество в сравнении с Гаагским соглашением 1907 г. Ст. 82 гласила: «Если на случай войны одна из воюющих сторон окажется не участвующей в конвенции, тем не менее, положения таковой остаются обязательными для всех воюющих, конвенцию подписавших».

Соглашение «Об обращении с военнопленными» подписали и ратифицировали 47 государств. Германия подписала данное соглашение непосредственно на конференции. В 1934 г. документ был ратифицирован и получил в Германии наивысший юридический статус «имперского закона». Советский Союз не принимал участие в работе конференции и, соответственно, не подписал данное соглашение.

Причины неподписания Женевской конвенции СССР

Причины неподписания Женевской конвенции «Об обращении с военнопленными» со стороны СССР считаются в историографии доказанными. А. Шнеер указывает: «Одной из причин, по которым Советский Союз не подписал Женевскую конвенцию в целом, было несогласие с разделением пленных по национальному признаку. По мнению руководителей СССР, это положение противоречило принципам интернационализма». Однозначный ответ на вопрос дает Заключение консультанта Малицкого по проекту постановления ЦИК и СНК СССР «Положение о военнопленных» от 27.03.1931 г. Данный документ возник после принятия ЦИК и СНК СССР Постановления № 46 об утверждении проекта постановления ЦИК и СНК СССР «Положение о военнопленных» от 19.03.1931 г., т.е. национального законодательства из 45 статей о гуманном обращении с военнопленными. Малицкий перечисляет отличия советского «Положения» от Женевской конвенции 1929 г.

Все отличия между национальным советским и международным правовыми актами в этой области находились в идеологической плоскости. Неравноправное положение солдат и офицеров, денщичество и ограниченные функции коллективных представительств военнопленных (лагерных комитетов) противоречили основополагающим господствующим установкам в СССР. Следовательно, Женевское соглашение «Об обращении с военнопленными» не могло быть подписано от имени Советского Правительства.

Дальнейшее сравнение двух документов показывает, что Москва давала военнопленным возможность при их желании не работать вовсе (ст. 34 Положения 1931 г.), намеревалась подчеркнуть верховенство советских законов на территории лагеря (ст. 8.), но вместе с тем не препятствовала отправлению религиозных культов в случае отсутствия помех распорядку лагеря (ст. 13), хотя в начале 1930-х гг. в СССР продолжала действовать идеология воинствующего атеизма. Также обращает на себя внимание лаконичность формулировок. В целом, сравнительный анализ двух документов позволяет сделать вывод, что основные права военнопленных были в одинаковом ключе и с идентичным содержанием прописаны как в Женевской конвенции «Об обращении с военнопленными» 1929 г., так и в Постановлении ЦИК и СНК СССР «Положение о военнопленных» 1931. Однако существенным недостатком советского законодательного акта был его национальный статус, что препятствовало норме обязательного выполнения данных предписаний армиями других государств мира по отношению к пленным военнослужащим РККА.

В августе 1931 г. в декларации главы НКИД М. Литвинова Москва объявила о своем присоединении к одной из трех конвенций, утвержденных в 1929 г. в Женеве, «Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях», причем решение ЦИК датируется маем 1930 г. Факт присоединения СССР к данной конвенции подтверждают иностранные источники, к примеру, об этом говорится в ратификационном документе Австрии и в комментариях к международному гуманитарному праву, размещенных в базе законодательных актов ведомства федерального канцлера Австрии. Соглашение состояло из 39 статей. Оно предписывало обращаться человечно с ранеными и больными вне зависимости от их гражданства и принадлежность к определенной воюющей армии (ст. 1), а в ст. 2 особо подчеркивался характер отношения к раненым военнопленным: с применением общего международного права.

Нацистский подход

Нацистская Германия еще до первого выстрела на германо-советской границе провозгласила расовый и «цивилизационный» характер будущей войны против СССР. Принятая вермахтом в 1938 г. «Инструкция касательно военнопленных» GDv 38/2, которая, в общем и целом, соответствовала положениям Женевской конвенции, была неактуальной для новой военной кампании. Позиция официального Берлина касательно будущего обращения с пленными солдатами и офицерами РККА была озвучена Гитлером еще 30.03.1941 г. в выступлении перед германским генералитетом: «Большевистский враг и до, и после (пленения – Д.С.) не является товарищем». Давно опубликованы и широко известны распоряжение начальника OKВ/AВA генерала Г. Рейнеке, которому подчинялось и ведомство по делам военнопленных, от 16.06.1941 г. и его приказ №3058/41 с прилагаемой «Памяткой по охране советских военнопленных» от 08.09.1941 г. В этих документах командование вермахта открыто предписывало обращаться с пленными военнослужащими Красной Армии в четком противоречии с положениями Гаагской и Женевской конвенций. Наконец, в приказе ОКВ и ОКХ от 21.10.1941 г. за подписью генерал-квартирмейстера Э. Вагнера было прямо заявлено о несоблюдении Женевского соглашения 1929 г. в отношении советских военнопленных: «…7. Советский Союз не присоединился к соглашению об обращении с военнопленными от 27 июня 1929 г. По этой причине с нашей стороны нет обязательств обеспечивать советских военнопленных установленным этим соглашением количеством продовольствия и предусмотренной квотой (…) Неработающие советские военнопленные могут умирать от голода».

К. Штрайт, наиболее крупный специалист по исследованию пребывания советских солдат и офицеров в немецком плену, резюмирует: «Оно (германское руководство – Д.С.) не хотело подчинять себя каким-либо ограничениям ни в методах ведения войны, ни в отношении к советским военнопленным, ни в оккупационной политике». Не менее значимым фактором, определявшим судьбу советских военнопленных, было желание руководство Германии расходовать минимальное количество ресурсов на поддержание жизни пленных. Доминирующим было снабжение вермахта за счет продовольственных запасов оккупированных территорий, что предусматривалось планом «Барбаросса», а также использование советских военнопленных в качестве бесплатной рабочей силы, заменявшей призванных на фронт немцев.

На практике в 1941-1945 гг. советские военнопленные голодали, находились в неприспособленных для жизни условиях, вплоть до земляных нор, сталкивались с массовым нарушением санитарно-гигиенических норм. После пленения военнослужащие РККА и советские партизаны принуждались к разглашению сведений военного характера, в том числе с применением угроз и пыток. Согласно ряду приказов определенные категории советских военнопленных (евреи, партработники, комиссары, нередко и офицеры) подлежали «селекции» и расстрелу. В прифронтовой полосе германских армий, во время пеших маршей и в «дулагах» раненые и ослабевшие военнопленные казнились охраной на месте. Медобслуживание в лагерях было минимальным. Раненые и больные пленные не освобождались от транспортировки в другие лагеря, в том числе и на территории Германии, без военной необходимости. Советские пленные привлекались к принудительному труду в военной промышленности «Рейха», работали без выходных. Практически во всех индустриальных отраслях (металлообработка, химическая и горная промышленность, железнодорожный сектор, погрузочные работы) советским пленным приходилось работать в условиях, вредных здоровью; нормы технической безопасности не соблюдались. Приговоры в отношении «провинившихся» советских военнопленных приводились в исполнение «на скорую руку», следствие и суд были скорее исключением, чем правилом. В каждом лагере существовал карцер либо иное изолированное место строго содержания. В отношении пленных советских военнослужащих повсеместно применялись телесные наказания, например, за невыход на работу (даже в случае болезни либо физической невыполнимости действий) или за отказ вступать в РОА и другие коллаборационистские формирования. Советские военнопленные нередко направлялись в стационарные места заключения, не предназначенные для их содержания в смысле международного права, например, в тюрьмы гестапо и в концлагеря под юрисдикцией СС. За небольшим исключением советские пленные не имели возможности отправлять корреспонденцию на родину. Ни государственные структуры СССР, ни семьи не знали об их местонахождении. Об удовлетворении культурных и религиозных потребностей не могло быть и речи, за исключением подвижнической деятельности отдельных представителей церкви, что, впрочем, разрешалось нацистами лишь в пропагандистских целях, на оккупированной территории и в короткий период. Военнопленные-женщины подвергались насилию и издевательствам. Таким образом, вермахт и руководство Германии сознательно и целенаправленно нарушали большинство положений Гаагской и Женевской конвенций.

Попытки СССР улучшить положение военнопленных

Для советского руководства внезапными стали не только само нападение вермахта на СССР, но и трагические неудачи первых дней и недель войны, и, как следствие положения на фронте, большое количество пленных. Военные действия означали разрыв дипломатических отношений, а, следовательно, и прямых контактов между Москвой и Берлином. Первой реакция на создавшуюся ситуацию стало принятие СНК СССР нового «Постановления о военнопленных» № 1798-800с от 01.07.1941 г. Оно вступило в действие вместе с приказом НКВД СССР № 0342 от 21.07.1941 г. Постановление состояло из семи глав: общие положения, эвакуация военнопленных, размещение военнопленных и их правовой статус, уголовная и дисциплинарная ответственность военнопленных, справочные сведения и помощь военнопленным. Новые правила предусматривали тесное сотрудничество с Международным комитетом Красного Креста. Содержательная часть постановления соответствовала Гаагской и Женевской конвенциям. Форма постановления во многом повторяла структуру этих документов.

17.07.1941 г. Кремль обратился к правительству Швеции с нотой, в которой выразил готовность соблюдать Гаагскую конвенцию 1907 г. на условиях взаимности со стороны Германии. По мнению Штрайта, «Советский Союз, объявив для себя обязательным соглашение, подписанное царским правительством, завершил процесс своего присоединения к Гаагской конвенции». Германия отклонила эту ноту 25.08.1941 г. Доказательством серьезных намерений Москвы является следующий документ, редко цитируемый в российской литературе: «Телеграмма из Москвы 8 августа 1941 г. господину Хуберу, президенту Комитета Международного Красного Креста, Женева. В ответ на Вашу (ноту) № 7162 НКИД СССР по указанию Советского правительства имеет честь сообщить, что Советское правительство своей нотой от 17 июля уже заявило правительству Швеции, представляющей интересы Германии в СССР: Советский Союз считает для себя обязательным соблюдать перечисленные в IV. Гаагской конвенции от 18 октября 1907 г. правила ведения войны касательно законов и обычаев сухопутной войны, при обязательном условии соблюдения указанных правил Германией и ее союзниками. Советское правительство согласно с обменом информацией о раненых и больных военнопленных, как это предусмотрено ст. 14 в приложении к названной конвенции и ст. 4 Женевской конвенции от 26 июля 1929 г. «Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях». Вышинский, заместитель народного комиссара иностранных дел».

Следующие ноты протеста за подписью В. Молотова последовали 25.11.1941 г. и 27.04.1942 г. НКИД СССР в ноте от 25.11.1941 г., фигурировавшей на Нюрнбергском процессе в качестве документа «СССР-51», приводил конкретные примеры негуманного и жестокого обращения нацистов с советскими военнопленными. Глава 6 этого документа называлась «Истребление советских военнопленных». Данная нота свидетельствует об отсутствия замалчивания проблемы со стороны Кремля и противоречит тезису о якобы «равнодушии Сталина» к судьбам советских военнопленных. На этом попытки косвенных обращений к германскому правительству, по существу, были прекращены.

Выводы

На основании фактов, изложенных в статье, можно сделать следующие выводы:

1. К моменту начала Великой Отечественной войны в международном гуманитарном праве были четко прописаны условия гуманного обращения с военнопленными.

2. Советская сторона признавала Гаагскую конвенцию 1907 г. Даже если не рассматривать указ ВЦИК 1918 г. как признание сего документа, ноты от 17.07.1941 г., 25.11.1941 г. и 27.04.1942 г. не оставляют никаких сомнений в однозначности обязательств Москвы.

3. Женевская конвенция 1929 г. содержала обязательства воющей стороны соблюдать условия соглашения в отношении военнослужащих армии противника, не подписавшего конвенцию.

4. Национальное советское гуманитарное право в отношении военнопленных противника 1931 и 1941 гг. соответствовало Гаагским и Женевским конвенциям.

5. Нацистская Германия после 22.06.1941 г. продолжала быть связанной обязательствами международного гуманитарного права. Она намеренно отказалась соблюдать их в отношении советских военнопленных, что было зафиксировано документально и реализовывалось на практике. Причины отказа были идеологического, военного и экономического характера. Берлин систематически нарушал и Женевскую конвенцию «Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях», которую еще до войны признали обе стороны.

6. Проблематично определить, являлись ли «достаточными» попытки Москвы облегчить судьбу своих граждан в нацистском плену. Значительную роль сыграла неготовность Германии окончательно и бесповоротно признать нормы международного гуманитарного права по отношению к советским военнопленным. Длительный и безуспешный переговорный процесс вызвал у Москвы скепсис касательно возможности МККК серьезно повлиять на ситуацию. Негативно необходимо оценить излишнюю подозрительность советского руководства, ее готовность любой ценой оградить себя «от вмешательства во внутренние дела» со стороны «капиталистов», а также нежелание по ортодоксально- идеологическим причинам признать Женевскую конвенцию полностью. Тем не менее, сомнительно, что дальнейшие усилия наладить контакт с руководством Германии через посреднические государства и структуры привели бы к успеху.

7. В условиях череды военных поражений 1941-1942 гг. и тотального характера войны советское руководство имело крайне ограниченные возможности влиять на положение своих граждан в плену. К числу таких возможностей относились ноты протеста и заявления в адрес Международного Красного Креста и правительств нейтральных государств. Это реализовывалось на практике. Иных рычагов влияния на судьбу пленного советского солдата с момента пленения и до момента освобождения у Москвы не было.

Данная электронная публикация является сокращенным вариантом статьи: Стратиевский Д. Советские военнопленные Второй мировой и гуманитарное право. Могла ли Москва спасти своих граждан? // Журнал российских и восточноевропейских исследований. 2014. № 1(5). С. 79-90. Ознакомится с полным текстом статьи можно .

Дмитрий Стратиевский

Доктор истории, магистр политологии, зам. директора Берлинского центра изучения Восточной Европы (Германия)

Проблема отношения к пленным. И. П. Цыбулько 2020. Вариант № 8 («Одно желание было у лейтенанта Бориса Костяева...»)

Как относились к пленным немцам русские солдаты? Именно этот вопрос возникает при чтении текста русского советского писателя В. П. Астафьева.

Раскрывая проблему отношения русских солдат к пленным немцам, автор рассказывает о военных событиях на небольшом хуторе. Здесь лейтенант Борис Костяев закрывает собой пленных немцев, которых пытается расстрелять обезумевший от горя солдат, потерявший на войне близких. Военный врач оказывает первую медицинскую помощь всем раненым, не глядя, кто перед ним: русский или немец. Старший сержант с сочувствием относится к немцу с обмороженными руками, говоря ему с жалостью: «Как теперь работать будешь, голова?»
Все эти примеры, дополняя друг друга, ярко демонстрируют человечность и гуманизм русских солдат, которые понимают, что пленные безоружны и теперь не страшны, а вызывают жалость.
Авторская позиция заключается в следующем: русские солдаты по-человечески относились к пленным немцам, давали им возможность согреться, утолить голод и получить медицинскую помощь.

Позиция автора мне близка. Несомненно, во время войны русские солдаты показывали гуманное отношение к пленным, проявляли человечность и милосердие. Доброта русских солдат, широта души и способность к прощению и милосердию показана в романе Л. Н. Толстого «Война и мир» в Отечественную войну 1812 года. Два замёрзших француза выходят из леса к костру, и сидящие у костра русские воины не жалеют для них каши, кормят несчастных вояк и разрешают им греться у костра.

В заключение подчеркну, что русские люди щедры и добры, умеют прощать, проявляют милосердие к поверженному врагу.

Текст В. П. Астафьева